ЧТОБЫ УЗНАТЬ, ПОЧЕМУ В ГОРОДЕ МИРНЫЙ РАБОЧИЕ АЛМАЗНОЙ КОМПАНИИ "АЛРОСА" ГОТОВЫ ЗАБАСТОВАТЬ, НАШ КОРРЕСПОНДЕНТ СПУСТИЛСЯ НА 1000 МЕТРОВ ПОД ЗЕМЛЮ
Новые московские менеджеры закрытого акционерного общества, пришедшие к власти в компании полтора года назад, убеждены: поводов для возмущения нет. Средняя зарплата на предприятии – 29 тысяч рублей. Организация труда, безопасность, социалка – на высоте. Трудиться в компании престижно: фирма "Алроса" весома и авторитетна. В год здесь добывается около 30 миллионов каратов "царя камней" (чуть не треть мировой добычи) стоимостью примерно 1,3 миллиарда долларов. Перспективы светлые: спрос на алмазы растет, их запасы пока не оскудевают. А вот будущее рабочих – в тумане…
Слухи о том, что якутская земля напичкана алмазами, не преувеличены. Не хочешь, да поверишь в легенду, как у Создателя, когда он пролетал над холодной Якутией, так озябли руки, что он не удержал свои дары и выронил. Правда, попадали они странным образом: россыпей на поверхности осталось мало. Большая часть драгоценных камней оказалась впаянной в твердый камень, уходящий столбами диаметром от 70 до 100 метров глубоко в землю. Первый столб, однако, нашли не в Якутии, а в Южной Африке, в местечке Кимберли. (Может, над ним у Боженьки ладони вспотели, и драгоценности выскользнули?!) Как бы там ни было, а название залежей произошло оттуда: кимберлитовые трубки. На мирнинской трубке "Интернациональная" я невольно вспомнил о жаркой Африке и съежился: термометр застыл на минус 43.
- Нигде в мире так не добывают алмазоносную руду, как у нас, – объясняет начальник рудника Александр Кисиличин. – В ЮАР трубку взрывают по частям, и потом поднимают горную массу наверх. Мы рубим кимберлит комбайнами. Слой за слоем. Выработанные участки заливаем бетоном. И все это делается в вечной мерзлоте. Такого в мире тоже нет.
Мы выходим на 6-м горизонте. До поверхности около 700 метров. По шпалам топаем вперед. Своды тоннеля сплошь покрыты солью. Она сосульками свисает по бокам. Трогаю пальцем и пробую на язык. "Чистая соль – натрий хлор, – замечает мой сопровождающий Евгений. – Почему не поднимаем? Дороже алмазов станет".
Соль – самая безобидная беда под землей. Она "всего лишь" разъедает кожу, набивается в уши, слезит глаза. Так что потеть не рекомендуется, а как без этого на тяжелой работе?! Я взмок уже после сотни метров от простой ходьбы. Но особенно опасен метан – спутник нефти, потеки которой я видел на 8-м горизонте, на глубине чуть не в 1000 метров. Газ без запаха и цвета, конечно, улавливается приборами, но риск отравиться все равно есть. И риск взрыва. Правда, Бог миловал рудник "Интернациональный". Может, и не Бог, а бдительное отношение к безопасности. Только в одном месте я увидел "дыхательный прибор" не на поясе горного рабочего, а прислоненным к стене. Однако хозяин находился в двух-трех метрах, лопатой чистил канаву. Говорить начальству про нарушение я не стал – взгреют человека. Кстати, горный рабочий – самая распространенная и самая почитаемая профессия в шахте. Ее осваивают все без исключения. Начальник рудника Александр Кисиличин говорил мне: "Даже специалисты с высшим образованием начинают с метлы и лопаты. Чтобы стать настоящим подземным горняком, надо самому почувствовать, что труд в шахте – не сахар. Чтобы командовать людьми умело, надо точно себе представлять, чем каждый занимается, где может находиться, как ему помочь в случае непредвиденной ситуации".
По лужам топаем мимо горного комбайна. Машина замерла. Вокруг нее сгрудились рабочие. Их лица серы от пыли и соли. По стенкам каменного грота-мешка скачут лучики "лобовых" фонарей. Пыль уже осела. Стенки и крышу будто исцарапал когтями фантастический зверь – следы от зубцов комбайна. Порода бывает настолько тверда, что толстенные когти из сверхпрочного материала приходится менять каждую смену. А люди? В том-то и дело, что это наши люди, – они выдерживают все.
Давая добро на мой спуск в шахту, главный инженер рудника "Интернациональный", Валерий Латынин как бы в шутку заметил: "Напишешь критику – с землей сравняю". Ох, как трепетно берегут свою марку те, кто добывает алмазы! И правильно делают. Да у меня не поднимется рука ставить рудокопов рядом с пьяницами, как это однажды сделали некоторые залетные журналисты. ("Труд" уже высказывал свои критические замечания по этому поводу). К сожалению, я тоже видел на улицах Мирного забулдыг, но они никакого отношения к добыче драгоценного камня не имеют. Так что забудем о них. Речь пойдет о более важном: о награде, которую получают горняки в руднике, бульдозеристы, экскаваторщики в карьерах, где лопается металл от лютого холода, рабочие и работницы на фабриках, доводчики, сортировщики. Разговаривая с ними, думаешь о другом. Например, о том, что люди, создающие своими руками богатство огромного государства, должны бы жить, как у Христа за пазухой. Так ли это?
- Наша зарплата, к сожалению, измеряется не в каратах, которые мы выдаем на гора, – говорит машинист экскаватора Алексей Березкин.
Вот его жизненный баланс. Получает Алексей на руки около 27-28 тысяч в месяц. Таких специалистов, как он, сами понимаете, можно назвать элитными, то есть высокооплачиваемыми. Так что лукавую цифру средней зарплаты в 29 000 можно сравнить разве что со средней температурой по больнице. Некоторые менеджеры, те самые, которые не ведают даже, где растут алмазы и каким тяжким трудом они достаются, знаю достоверно, получают и по 100 000, и по 120 000 рублей в месяц. Значит, у многих алмазодобытчиков зарплата держится на уровне 20-25 тысяч рублей. Но даже, если она такая же, как у Алексея, то после выплат за квартиру и прочие услуги (что-то в районе 6-7 тысяч) остается на пропитание около 20 тысяч. Можно ли прожить на эти деньги в приполярном городе Мирный? Судите сами. Помидоры стоят 250-300 рублей, лук – 200, мясо – не меньше 300-400. Крайний Север, все доставляется самолетом, оттого и такое дорогое. Семье Березкиных еще повезло. Жена Алексея Елена тоже работает и приносит в дом 15 000 р. Сам Алексей уже 4 года получает государственную пенсию – около 6000. Зато у них и трат больше. Дочка Анастасия штурмует в Питере техническую кибернетику. 14-15 тысяч родители посылают ей в месяц. Сын Анатолий пока в армии, но и ему нет-нет, да приходится подкидывать что-то. Старшая дочь Екатерина живет отдельно, но и ей приходится помогать: кто должен собрать внука в школу, как не дед Алексей?! Тем не менее жизнь у Березкиных пока складывается нормально и даже безбедно. Чем же он недоволен?
- А тем, что впереди нет никакой перспективы, – заключает Алексей.
Бульдозерист Валерий Бобровский, пришедший с ним на разговор с журналистом, более резок:
- Нас хотят лишить будущего – так и напиши.
- Но почему только сейчас вы заговорили о будущем?
- А потому, что приперло! И мы готовы на все, даже на забастовку – терять нам нечего!
Вот так рабочие оценивают ситуацию, которая сложилась в Мирном. Что же происходит? История поучительная. Началась она с перестройкой, которую до сих пор здесь поминают недобрым словом, хотя компания вышла из нее с гораздо меньшими потерями, чем другие предприятия страны. Тогдашнее руководство во главе с Вячеславом Штыровым и нынешним президентом Республики Саха (Якутия), не надеясь на государство, сделало очень мудрый шаг. В 1995 году администрация и профсоюзная организация (читай – рабочие) организовали негосударственный пенсионный фонд (НПФ) "Алмазная осень". Прицел самый гуманный – обеспечить будущее тех, кто, отдав предприятию годы и здоровье, уйдет на пенсию. Уставной капитал сложился из отчислений предприятия, членских взносов участников НПФ и составил 90 миллионов рублей в нынешнем исчислении. За штурвал новой и необычной некоммерческой организации встал опытнейший руководитель Демьянов Иван Кириллович. Фонду везло 10 лет. Его руководство настолько успешно распорядилось средствами, что капитал стал давать неплохие дивиденды. "Осень" вырвалась в лидеры среди российских НПФ, завоевала международное признание, тогда как большинство подобных фондов в стране почило в бозе или было разворовано махинаторами. Сейчас "Алмазная осень" располагает капиталом более 4 млрд. рублей. Из этих денег уже 12 тысяч пенсионеров не только в Мирном, но и в других регионах Якутии и даже России, получают солидную прибавку к пенсии – по 6-10 тысяч в месяц. Еще примерно 50 тысяч человек продолжают трудиться, но являются участниками НПФ. Среди них и Алексей Березкин, и его жена Елена, и Валерий Бобровский – практически все работники "Алросы". Вот что говорит А. Березкин:
- Когда организовали фонд, я отдал туда премию. Потом начал перечислять накопительную часть государственной пенсии. Жена то же самое сделала. Мы почувствовали себя уверенно. А как же! Доучу ребят, перестану работать и начну получать прибавку к тому, что дает государство. Получится тысяч 12-15. Жить можно даже в Мирном – много ли старикам надо?! А что теперь?
В новой администрации нашлись функционеры, которые решили, мягко говоря, наложить лапу на заработанные НПФ деньги, хотя никто не говорит об этом ни слова. Действовать начали хитро: предложили изменить устав "Алмазной осени", да так, что даже не сильно разбирающимся в бумажных закорючках рабочим стало ясно: над фондом нависла угроза. Молчать никто не стал. На очередном собрании рядовые члены "Профалмаза", не стесняясь в выражениях, заявили, что не позволят распоряжаться средствами фонда кому вздумается. Скандал! Он сразу же вылился из кабинетов и взбудоражил не только Мирный, но и всю Якутию. Больше года длится противостояние. Местные власти, конечно же, встали на сторону рабочих. На республиканском уровне были приняты соответствующие документы, но новоиспеченные менеджеры "Алросы" не сдаются, гнут свою линию. По какому же праву?
Когда начинаешь вникать в конфликт, понимаешь, что всем нам рыночным отношениям надо было сначала подучиться, а потом уж внедрять их в жизнь. Ну нельзя с социалистическим уставом и доверчивостью шагать в капитализм. Если это учитывать, то конфликт новой администрации и рабочего коллектива выглядит в другом свете. Суть вот в чем. Фонд организовали из добрых намерений и искренней заботы об алросовцах. Но оформили все бумаги по-советски. То есть "Профалмаз" как законный представитель трудового коллектива получил в совете НПФ один голос. Еще одним учредителем с 2 голосами стал московский банк "Держава". Исполнительному директору НПФ, как и председателю попечительского совета, досталось по одному голосу. А вот администрация предприятия захватила 97 голосов. Почему? Да потому, что, во-первых, советские профсоюзы, если уж говорить честно, всегда выполняли волю руководства. А во-вторых, все-таки основную часть средств в уставной капитал выделила тогдашняя администрация, хотя, понятно, что взяты они были из прибылей, заработанных не в кабинетах, а в шахтах и карьерах, то есть не управленцами, а рабочими. Новые менеджеры "Алросы" теперь и не вспоминают об этом "досадном" моменте. Для них важно, что коллектив в 64 тысячи человек (столько сейчас участников НПФ) практически отстранен от управления "Алмазной осенью". Раз так, то фонд можно подгрести под себя. Заменить, например, управляющую компанию, поставить своих людей на ключевые посты. Глядишь, и потихоньку превратить НПФ в доходное предприятие. Или загубить вовсе, как это было сделано со многими НПФ в стране. Однако время изменилось. Появились и новые законы. О НПФ в том числе, да и голос профсоюзов окреп. Там уже понимают, что на их стороне стоят рабочие, и если "Профалмаз" не будет защищать их интересы, то они просто отвернутся от профсоюза.
В такой обстановке новой администрации приходится лавировать. Чтобы выглядеть паиньками, теперешние руководители в один голос говорят рабочим: "Зачем вы волнуетесь, ведь ничего не изменится, если мы примем новый устав фонда, заменим управляющую компанию". Рабочие резонно замечают: "Зачем менять устав, если ничего не улучшится?" Конечно, формально администрация могла бы единолично ввести новый устав. Для этого и совета НПФ не надо собирать – 97 голосов решат все. Только вот прислушаются ли к ним рабочие?! И любой суд встанет на их сторону, поступит по закону, где четко прописаны права некоммерческой организации, каковой является "Алмазная осень". По-тихому, не поднимая шума, администрация еще могла прибрать фонд к рукам, а теперь – вряд ли. И это, думаю, новая примета времени: рабочие у нас начинают понимать, что им выгоднее, где их могут обмануть Так, на счет административного заклинания, что в фонде с предлагаемой реорганизацией "ничего не изменится", те же рабочие совсем другого мнения. Валерий Бобровский считает:
- В устав НПФ хотят вписать пункт о том, что совет вправе менять состав учредителей. Это значит, придет новый учредитель, выложит 100 миллионов рублей, на 10 больше, чем уставный капитал фонда, и будет распоряжаться 4 миллиардами, по сути, наших денег, как ему заблагорассудится. Зачем нам это надо?! Нужно срочно изменить соотношение сил. Сделать так, чтобы рабочие через свой профсоюз полностью управляли НПФ. Тогда ситуация изменится. Как именно? А очень просто: каждого учредителя наделить одним голосом. Это положение, между прочим, оговорено в законодательном акте о некоммерческих организациях.
Так рассуждает рабочий. Честь ему и хвала. А что же "Профалмаз", законный представитель рабочего коллектива? К чести "школы коммунизма", надо сказать, что как раз профсоюз и поднял шум и не дает новой администрации втихую взять власть над "Алмазной осенью". Сколько он продержится, никто не знает. А настроение рабочих действительно критическое. Некоторые, правда, говорят, что забастовками мало чего добьешься. Вон, дескать, обманутые вкладчики даже голодовку объявляли, а мало что получили. Но тут – дело другое. На предприятии уже было предзабастовочное состояние в 90-х годах прошлого века. Алексей Березкин, кстати, входил в стачечный комитет. И что? А то, что даже незначительный простой алмазодобывающих предприятий никому не выгоден – ни компании "Алроса", ни государству. Один день простоя только рудника "Интернациональный" приносит убыток в миллион долларов. В 90-х годах, как только возмутились рабочие, администрация мгновенно выплатила им зарплату. Забастовку погасили.
Сегодня профсоюзы хоть и не призывают к стачке, но не исключают такого развития событий. И администрация это знает. Осталось, чтобы все уяснили: испытывать терпение рабочих до бесконечности нельзя.