Мы встретились с Флуном Гумеровым в офисе ювелирной компании «Алмаз-Холдинг», президентом которой он является. Находясь на российском рынке с 1993 года, возглавляемая Флуном Фагимовичем компания стала одной из ведущих в отрасли. В структуру холдинга входят производственные подразделения, розничная и оптовая торговая сеть, сеть ломбардов в разных городах России. Основные направления ее деятельности – производство ювелирных изделий из золота, платины и серебра с использованием драгоценных, полудрагоценных камней, жемчуга, кораллов, изготовление эксклюзивных изделий ручной работы по эскизам лучших дизайнеров, оптовая и розничная продажа через собственные магазины, организация выставок-продаж новых коллекций, а также выполнение заказов по каталогу и эскизам заказчика.

Кстати, в каталоге представлены изделия производства как «Алмаз-Холдинга», так и крупнейших отечественных заводов – ОАО «Костромской ювелирный завод», ООО «КЮФ «Топаз», ОАО «Красноярский завод цветных металлов им. В. Н. Гулидова», ФГУП МЗСС (Московский завод по обработке спецсплавов), ООО «Ювелирное производство «Эдем», ООО «Грингор», ООО «ЕзОЦМ», ООО «Часовой завод «Мактайм», ЗАО «Анлина», ФГУП «Московский монетный двор Гознака», ООО «НИИчаспром», ООО «АЛД и К», ООО «Эстет», ЗАО «Золотое время» и, конечно же, ОАО «Красносельский ювелирпром», генеральным директором которого тоже является Флун Гумеров. Беседа была недолгой – Флун Фагимович только приехал из Костромы и готовился вылететь в Швейцарию по делам компании…

– Флун Фагимович, не так-то легко установить тесные связи с огромным количеством предприятий отрасли! Надо иметь поистине великую веру в свое дело, чтобы усилия по налаживанию сотрудничества дали желаемые результаты…

– Конечно, без преданности определенной идее и одержимости ею, последовательности усилий любое предприятие может быть даже и удачным, но не будет иметь продолжения, а тем более будущего. И, начиная заниматься таким бизнесом, как ювелирное дело, мы понимали, что это особый, я бы даже сказал, обособленный вид бизнеса.

– Особый, потому что весьма прибыльный?

– Да нет, по части прибыли тут как раз больше блеска, чем каких-то серьезных дивидендов. Производство ювелирных изделий – это прежде всего искусство. Есть даже страны, где просто не существует такого определения, как ювелирное производство, а есть именно искусство ювелиров.

– Тем не менее люди до сих пор бьются за металл…

– Желтый металл не всегда был презренным. Скажу даже больше, в это понятие вообще можно вложить другую философию: благородный металл – благородное отношение. И на ее основе выстроить идеологию ведения бизнеса таким образом, чтобы от производителя до конечного покупателя все понимали и сознавали свою сопричастность общему делу, то есть искусству. Что я под этим подразумеваю… А то, что мы едины и вообще все взаимосвязано. Любой наш покупатель независимо от его финансовых возможностей и размера покупки – это наш партнер, друг, член нашей семьи. И мы ни в коем случае не должны навязывать ему изделие (которое ему, может быть, и не нужно) только потому, что хотим заработать. Наоборот, мы должны обслужить его как члена своей семьи: как брата, мать, бабушку… Если, скажем, сегодня нет украшения, которое он мог бы купить, то мы обязаны решить этот вопрос к следующему посещению. А если, допустим, завтра или через месяц ожидается повышение или снижение цен, мы должны подсказать покупателю, ориентируя его на изменение стоимости, предупредить его действия и направить их в нужное и выгодное для него русло.

– Нужно ли так уж обхаживать клиентов?

– Дело в том, что ювелирные украшения – это не товары повседневного спроса. И для большинства населения такая покупка – на годы. Мы должны понимать это, как, впрочем, и то, что изделие обязано радовать глаз – им должны дорожить.

– Чтобы в дальнейшем оно стало в семье покупателя фамильной драгоценностью?

– Совершенно верно. А для этого произведение ювелирного искусства должно нести в себе особую энергетику, иметь не только материальную, но и художественную или, если хотите, духовную составляющую.

– Не зря ведь есть такое понятие, как «душа металла»…

– Да, это так.

– Флун Фагимович, с рядовыми покупателями все вроде бы ясно. Но если взять другой масштаб, завязан ли ваш бизнес на большую политику, которая по большому счету и диктует мировые цены на золото?

– Этот процесс идет скорее по инерции. С отменой жесткой привязки доллара к металлу он перестал быть обеспечителем бумажных денег. Сегодня вообще добыча золота отстает от потребления – спрос превышает предложение ориентировочно на 5-10 % (запасы его во всех банках мира составляют, образно говоря, куб со сторонами примерно в 12 метров). Кроме того, за счет биржевых спекулянтов цена на металл прыгает – это не рыночные, а искусственно созданные колебания. Получается, что мы приобретаем золото, которое само по себе ежедневно меняет свою стоимость, за валюту с таким же неустойчивым курсом, вот и вынуждены постоянно работать с двумя неизвестными.

– С другой стороны, несколько лет назад все международные конгломераты и правительства договорились об ограничении добычи золота…

– Это уже не совсем ко мне, так как я не золотодобытчик. Для меня металл является таким же материалом, как для строителя бетон.

– Недавно на Нью-Йоркской бирже был зарегистрирован небывалый подъем цен на золото. Сильно ли отражаются подобные колебания на вашем бизнесе?

– Безусловно. Резкий скачок в любую сторону (и вниз, и вверх) не может не влиять на ювелирный бизнес. Причем если снижение сказывается отрицательно, то резкое повышение цен вызывает еще более тяжелые последствия. А все потому, что в России основная масса производителей отгружает свою продукцию на реализацию – ювелирная торговля не имеет оборотных средств. То есть мы, отдавая свои изделия в магазины, при резком повышении теряем эти самые оборотные средства в виде металла. Скажем, если мы отгрузили определенное количество продукции, то, получив деньги с реализации, сможем купить на эту сумму, допустим, на 10 % меньше металла (при десятипроцентном скачке цены на него). Значит, мы дадим работникам, которые сидят за верстаками, расходных материалов, сырья на 10 % меньше, и соответственно они недополучат зарплату ровно на ту же сумму.

– А сколько, кстати, получают люди за верстаками?

– На Красносельском ювелирном заводе зарплата у рабочих колеблется от 7 тысяч до 20—25 тысяч рублей. Я считаю, что верхний предел заработной платы ничем не может быть ограничен. Сколько человек заработал, столько он и должен получить, а не натыкаться на искусственно возводимые ограничители, как было в советское время, когда государство делало вид, что платит нам деньги, а мы делали вид, что трудимся. Но источником увеличения зарплаты должно быть повышение производительности труда, а ни в коем случае не рост тарифов или цен на изделия. Только в этом случае она будет именно заработанной. Я постоянно говорю (и не устаю повторять) своим сотрудникам: «Ребята, я могу поднять тарифы только на инфляционную составляющую. Реальное же увеличение оплаты – в ваших руках, росте производительности труда. Моя задача – дать вам возможность заработать. А сумеете вы или нет – это уже ваше дело».

– Даже без увеличения тарифов цены на ювелирные изделия кажутся многим достаточно высокими. А может, виной всему наша привычка еще с советских времен оценивать, скажем, кольцо не в соответствии с мастерством изготовления, а с точки зрения его веса, на сколько граммов оно тянет?

– Безусловно, цена изделия режет ухо большинству обывателей. Тем более что почти все покупатели, когда заходят в магазин, действительно спрашивают сколько стоит грамм. Но ведь это все равно, что спросить, покупая картину, сколько стоит рама или сама бумага, холст. К сожалению, такой менталитет остался у людей еще с периода тотального дефицита, когда золотые изделия приобретали только потому, что это было золото. Но времена, к счастью, меняются: появляется слой клиентов, которые предпочитают серьезные ювелирные украшения.

– То есть приходят те, кто готов платить за искусство?..

– Да, а не за вес металла в граммах.

– Из чего вообще складывается конъюнктура рынка? Что на нее влияет: урожай жемчуга в Тихом океане или небывалые объемы добычи золота в рудниках Колымы?

– Это прежде всего реальный рост благосостояния населения. Ведь до сих пор мы замечаем, что пиковые увеличения продаж – это дни получения зарплаты.

– Ну как же, аванс, получка, премия – самые чтимые российские праздники еще с советских времен. Но есть ведь другие факторы, ощутимо влияющие на объем продаж?

– Очень много значит уменьшение налогового бремени на производителя. И за счет этого мы (плюс к вышеперечисленному) вытесняем с рынка нелегальных изготовителей ювелирных изделий.

– С какой конкурентной борьбой приходится сталкиваться на легальном рынке?

– Должен признать, что мы сегодня реально конкурируем не с производителями ювелирной продукции, а с профильными отраслями, предприятия которых выпускают дорогую одежду или посуду, парфюмерию, мобильные телефоны и так далее. Поэтому для нас крайне важно, чтобы наш основной инвестор – а это, безусловно, покупатель – приходил именно к нам, а не в профилирующие отрасли, чтобы он оставался верен ювелирному искусству, для чего нужно заинтересовать его. Сегодня умение продавать – это умение выживать.

– Флун Фагимович, вы через несколько часов вылетаете в Швейцарию. Скажите, за рубежом наши ювелирные изделия, и в частности продукция вашего завода, котируются? Они конкурентоспособны?

– Они не просто конкурентоспособны, но и опережают по многим показателям западные образцы. И вот почему. Из-за высокой стоимости рабочей силы мои коллеги за рубежом специализируются в основном на изделиях машинного производства. Если на них посмотреть, окажется, что при всем изяществе дизайна это всего лишь штамповка. У нас же изделие, как правило, большой сложности, изготовленное из нескольких составляющих.

– То есть о наших произведениях ювелирного искусства смело можно сказать, что это ручная работа?

– Несомненно. Именно поэтому они получаются более изящными, красивыми, я бы даже сказал, живыми. Да и наши мастера намного талантливее. Яркий пример – Елена Опалева, художник из Екатеринбурга, которая еще пять лет назад получила за свою работу Гран-при престижнейшего конкурса, учрежденного компанией De Beers. Да что говорить – любой производитель скажет, что пресловутые турецкие, таиландские и прочие привозимые нашими челночниками из-за рубежа украшения – российских художников, так как все содраны с наших изделий. И таких зарубежных «аналогов» 99 %, то есть подавляющее большинство.

– Вывод напрашивается сам собой: наши российские художники, мастера, и в частности те, кто трудится на заводе, генеральным директором которого вы являетесь, – специалисты самого высокого класса. А учитывая, что ваше предприятие наверняка режимное, то работников, по всей видимости, отбирают, как в отряд космонавтов?

– Ну что вы! Любой ювелирный завод – это обычное производство со своей, правда, спецификой, но я бы не сказал, что требования при приеме на работу у нас настолько уж жесткие.

– Но они, несомненно, есть?

– Конечно. И в первую очередь это честность, порядочность, уважительное отношение к собственности, продукции предприятия, расходным материалам, профессионализм, наконец… Взять хотя бы тот же пример стройки, который я приводил выше. Если каждый второй кирпич ломать, кидать, а потом тоннами выбрасывать лом, и дом не построишь, и тебя вообще завтра уволят. Мы живем по таким же общепринятым экономическим законам – они одинаковы для всех предприятий.

– Одно время у нас в стране очень модным был девиз: «Экономика должна быть экономной»...

– Экономия, безусловно, нужна. Как и на любом производстве, уменьшение затрат снижает себестоимость изделия и делает его более конкурентоспособным. Очень важной составляющей бизнеса является серьезная мотивация работников на уменьшение издержек. Но ни в коем случае не в ущерб качеству выпускаемой продукции и ее потребительским свойствам. Кстати, на Красносельском заводе, которому в этом году исполняется 85 лет, еще с советских времен существует жесткая система учета драгметаллов.

– И что, не воруют?

– Какой смысл у себя-то воровать? Каждый человек, связанный на предприятии с ценностями, является материально ответственным лицом. Это очень редкие случаи, и надо быть большим проходимцем, чтобы украсть, условно, грамм металла.

– Украл грамм стоимостью 100—200 рублей – и потерял работу с зарплатой в 25 тысяч…

– Страшно лишиться не работы, а совести, доброго имени.

– Такое бывало?

– Да, грустная история. Помню, я тогда только вступил в должность генерального директора завода. А у меня был заместителем по режиму полковник в отставке, который попался на выносе с предприятия каких-то материальных ценностей. Шел через проходную, надеясь, видимо, проскочить, пользуясь своим служебным положением, но сотрудник ВОХРа, стоявший на дежурстве, оказался принципиальным. Заместителя задержали и, естественно, уволили. Причем нес-то он не золото, а мелочь какую-то. По большому счету мы опять подходим к такому понятию, как мотивация работника. Если он заинтересован в добросовестном труде, то воровать ему нет никакого смысла. И вообще, главное в нашем деле – не прибыль, не деньги, а человеческий фактор. Потому что когда относишься к рабочим с пониманием, то со временем все доброе, что ты посеял в их душах, к тебе же и возвратится. Но если кто-то, скажем, меня не понимает, то это ведь не мои проблемы – я не обязан никому ничего доказывать. Нельзя тратить время на пустые разговоры. Моя задача – облегчить производственный процесс, сделать его более эффективным, не навязывая свою точку зрения, направить усилия людей в нужное русло, а не выигрывать пустые споры.

– Потому что вы знаете себе цену?

– Я всего лишь одна из песчинок во Вселенной. И та власть, те блага, которыми я распоряжаюсь, будучи директором ювелирного предприятия, – все это дано мне по воле Всевышнего, к выбору которого я отношусь с большим уважением. Вместе с тем знаю: если что-то сделать в жизни не так, нарушив хрупкое равновесие мироздания, то в течение очень короткого времени можно потерять все, что имел. Ведь это Божий дар, и мы действительно едины: начиная с изделия из золота и заканчивая Вселенной – все пишется одной рукой. И рука эта может и дать, и забрать. Поэтому лично я стараюсь сохранять равновесие с людьми, самим собой, окружающим миром. И думаю, что мне это удается.