При всем различии внешних форм императивы современного искусства, тем не менее, оказываются весьма сходны с императивами романтизма. А именно: это романтизм впервые вводит в обиход мысль, щедро приправленную воображением.

«Новые романтики» импрессионисты проявляют повышенный интерес к жизни природы, водной и воздушной стихий.

Но, в отличие от немецкого романтизма XIX столетия, «конструировавшего» пейзажи в соответствии с идеальными представлениями, импрессионисты бесстрастно – в действительности же якобы бесстрастно – фиксируют состояния природы.

Полагая, что беспристрастно отражают действие физико-оптических законов, заявляя себя бесстрастными учеными-копиистами, последние в действительности оказываются завзятыми оптимистами, превратив серые будни в бесконечную череду праздников.

Напомним, что сам термин «импрессионизм» был пренебрежительно брошен Луи Леруа5 в отношении картины Клода Моне «Впечатление (франц. impression). Восход солнца», выставленной в 1874 году в ателье Надара на бульваре Капуцинок.

Также Леруа заметил: «предварительный набросок для обоев и то выглядит более завершенным, нежели этот морской пейзаж».

Уничижительное наименование было гордо подхвачено художниками, и ценность импрессионизма для очищения взгляда воистину невозможно переоценить.

Именно в работах импрессионистов доселе не подвергавшиеся сомнению, достоверные отношения между человеком и окружающим его миром переживают свою завершающую фазу – и терпят сокрушительное поражение.

Уже в 1881 году Эмиль Золя6 напишет: «человеческий дух переживает кризис, старые формулы мертвы, идеалы меняются». Внезапно реальность становится сомнительной, переместившись в двусмысленные области метафор и символов.

Поль Гоген формулирует неуверенность, неопределенность современного человека заголовком одной из своих работ «D’où venons nous? Que sommes nous? Où allons nous?» («Откуда мы? Кто мы? Куда мы идем?», 1897-1898, Музей изящных искусств, Бостон).

Открытие Максом Планком7 квантовой теории (1900) хоть и не имеет непосредственного, прямолинейного отношения к развитию искусства в ХХ веке, однако знаменует собой переход из макромира в микромир, распространив идею атомизма на все явления природы – и живопись как ее отражение.

Увлечение художниками наукой особенно заметно на примере возможных наименований заключительной стадии импрессионизма – пуантилизма, заметными представителями которого являлись Сёра, Синьяк, Кросс8, Ван Риссельберге9.

Итак, пуантилизм имел в пору своего зарождения, в 90-е годы XIX века, несколько наименований, среди которых нео-импрессионизм, хромо-люминаризм и дивизионизм. Импрессионист Камиль Писсаро, одно время увлекавшийся пуантилизмом, так вовсе называл его «научным импрессионизмом».

Кстати, название «дивизионизм», происходящее от французского la touché divisée, «раздельный мазок», не прижилось у французов, однако было подхвачено итальянскими художниками.

«Ковровая королевская мануфактура», сплетаемая работами Сёра, при всей пестроте раздельных мазков, тем не менее, не создает и намека на движение – во избежание головокружения у слишком впечатлительных зрителей.

При всей внешней несхожести пуантилизма и кубизма у них оказывается немало общего в методах. В кубизме форма подавляет цвет, в пуантилизме цвет обретает самодовлеющее значение, однако и то, и другое направления выводят живопись из сферы предметного мира в сферу математической абстракции.